Часть I
29 сентября 1938 года. Мюнхен.
Пока унылые представители «независимой» и «самостоятельной» Чехословакии с тихой грустью томились на ковриках в приемных, европейская «элита» делила их родину.
На историческом совещании председательствовал известный австрийский художник Адольф Алоисыч. Урожденный Шикльгрубер. Присутствовали: Невилл Чемберлен (Великобритания), Эдуард Даладье (Франция), Бенито Муссолини (Италия).
По результатам высокого курултая Чехословакия передавала Германии Судетскую область, населенную преимущественно обиженными на жизнь немцами.
Стоит отметить, что дипломатическую «перемогу» праздновал не столько товарищ Гитлер, а великий миротворец того времени – британский премьер-министр Чемберлен.
Страны цивилизованного, демократического на всю голову запада просто заходились в щенячьем восторге, аплодируя великому стратегу.
Франклин Рузвельт охарактеризовал Чемберлена просто и без затей: «Хороший человек!»
Премьер-министр Канады очень горячо поздравил Чемберлена и восхищался «услугой, оказанной … человечеству»:
«… Осмелюсь передать горячие поздравления канадского народа и вместе с ними выражение его искренней благодарности…».
Австралийский премьер-министр писал: «Австралийцы вместе со всеми народами Британской империи чувствуют себя в неоплатном долгу перед вами и выражают благодарность по поводу ваших непрестанных усилий в деле сохранения мира…».
Поскольку в «деле сохранения мира» нельзя останавливаться, на следующий день между Великобританией и Германией была подписана декларация о взаимном ненападении. Аналогичная декларация Германии и Франции была подписана чуть позже.
В следствие «услуги, оказанной всему человечеству», мир в Европе рос и крепчал — в марте 1939 года, менее чем через шесть месяцев после Мюнхена, Гитлер оккупировал обрубок, оставшийся от Чехословакии. Свои войска ввела в Чехословакию и Польша – в Тешинскую область. Крошки с мюнхенского стола подобрала и Венгрия – «откусив» южные и восточные регионы Чехословакии, на 87% населённые этническими венграми…
4 октября 1938 года. Москва.
Французский посол прибежал в советский Наркомат иностранных дел, чтобы дать разъяснения по Мюнхенскому соглашению. Слушать посла (даже из вежливости) особо не стали. А заместитель народного комиссара иностранных дел Владимир Потемкин послал его (на то он и посол) следующими словами: «Мой бедный друг, что же вы наделали? Для нас я не вижу другого выхода кроме четвертого раздела Польши!». (Цитата есть в книге — Эдемтвэйт Энтони. «Франция и канун второй мировой войны, 1936 – 1939»)
У товарища Сталина дураков в наркоматах не держали. Во всяком случае климкиных там водилось гораздо меньше, чем в министерствах современного образца. И в Кремле прекрасно вычислили ситуацию: следующей мишенью Гитлера станет Польша, являвшаяся буфером между Германией и СССР.
Отказ Франции (еще в 1935 году) от военно-штабных переговоров с СССР, мюнхенские договора о ненападении между европейскими «миротворцами», красноречивое поведение Британии в Москве истолковали однозначно – как приглашение для Гитлера напасть на Россию.
И у товарища Сталина нарисовался простой выбор:
— ничего не делать, ждать у моря погоды и встретить германское вторжение (году эдак в 1939 — 1940) на польско-советской границе образца 1921 года;
— предложить «тур вальса» Гитлеру и направить его национал-социалистический энтузиазм сперва против европейских государств. Максимально оттянуть войну. Перессорить демократических европейцев. И, чтобы два раза не вставать, разделить Польшу – в свою пользу отодвинув западную границу на 150 – 200 км.
В Кремле особых различий между европейскими государствами не делали. Все они были капиталистические. То есть – враждебно настроены по отношению к СССР. В связи с этим перед Москвой стояли две главные задачи:
— не допустить создание единого фронта капиталистов;
— сделать все, чтобы демократические государства Европы грызли друг другу глотки со страшной силой. До поры до времени наблюдая за происходящим – давая возможность трудящимся строить первое в мире социалистическое государство.
Как писал Генри Киссинджер – это лидеры европейских стран пребывали в дремучей «идеологической зашоренности». Они-то (наивные!) полагали, что площадной антикоммунизм Гитлера служит гарантией невозможности союза Германии и СССР. И что им с легкостью удастся натравить Алоисыча на Страну Советов.
Историю учить надо было, товарищи капиталисты!
Прагматичную, трезвую, реальную политику придумал французский кардинал Ришелье. Тремя столетиями ранее. В ходе специальной олимпиады по взаимному, тотальному уничтожению европейских народов. (Официальное название появится позже – Тридцатилетняя война)
Огромная мировоззренческая, идеологическая и религиозная пропасть между Францией и Оттоманской Портой, не помешала тогда Ришелье мутить разные секретные договорняки (на французские деньги) с канцелярией великого визиря. А все с одной целью – ослабить империю Габсбургов и сделать Францию великой.
Ришелье достиг своей цели.
А товарищ Сталин историю знал. И помнил её уроки. Как и прекрасно знал историю 1772 года, когда Екатерина Великая (опять-таки – из практических соображений) пришла к необходимости первого раздела Польши. Вместе с Пруссией и Австрией.
И в Москве подняли давно всеми забытое знамя Realpolitik.
В общем, Польшу разделили (об этой дипломатической партии будет другая история).
Кстати, пока германская армия громила Польшу, доблестные французы, которым противостояли лишь недоукомплектованные немецкие дивизии, гордо восседали под прикрытием «линии Мажино».
Они не хотели воевать… А почему Сталин должен был таскать из огня каштаны для других?
1940 год.
По Европе (а не по СССР) катился каток гитлеровского блицкрига. Пока европейские демократии дружно недоумевали: «А нас за шо?», Сталин вернул все территории, которые Россия потеряла в конце первой мировой войны.
Свежие комментарии